Библиотека
 Хронология
 Археология
 Справочники
 Скандинавистика
 Карты
 О сайте
 Новости
 Карта сайта



Литература

 
Ланс-о-Мидоуз. Раскопки начинаются  

Источник: Х. ИНГСТАД. ПО СЛЕДАМ ЛЕЙВА СЧАСТЛИВОГО


 

Глядя на освещенный солнцем Ланс-о-Мидоуз, идем на лодке в глубь залива Эпаве. Сейчас отлив, и последний отрезок пути до устья реки приходится преодолевать вброд и тащить лодку на руках.

Я снова на древней береговой террасе. А вот и следы жилья, еле видимые в траве. Тут и там возвышаются бугорки, и я глажу их рукой. Что расскажут нам эти следы? Какие люди здесь жили?

Старая знакомая - Черная Утка - весело извивается на лугу и прыгает с небольшого уступа в море. Ветерок колышет траву. Воздух прозрачнее, чем в прошлый раз, и острова видны очень четко. Возле самого дальнего - Грейт-Сакред-Айленда - сидит на мели могучий айсберг; тут и кончится его чересчур смелое путешествие. На севере видны Белл-Айл и уходящие вдаль берега Лабрадора.

Стая уток проносится над низким увалом к западу от реки. Должно быть, они летят с одного из озер, многочисленных на юге, где на десятки километров простерлась равнина. Коровы щиплют траву на лугу, овцы бродят на холмах. Да, хорошо и красиво здесь в Ланс-о-Мидоузе.

Вскоре на тропе, ведущей из рыбачьего поселка за мысом, появляются люди. Джордж Декер, кто же еще, со своим верным псом Орвилем, и следом - гурьба ребятишек.

Начинаются раскопки. Мы волнуемся. Кто оставил следы? Возможен любой из трех вариантов: следы оставлены эскимосами или индейцами; китобоями или рыбаками, ходившими сюда после повторного открытия Северной Америки около 1497 года; наконец, норманнами, которые побывали здесь до Колумба.

Приступаем к работе на небольшом участке возле реки, где довольно явственно проступают дерновые стены, образуя прямоугольник размером приблизительно 4 х 3,5 метра. Больше всего нас волнует, найдем ли мы каменные орудия или обломки, то есть предметы, обычные для тех мест, где обитали индейцы и эскимосы. Медленно углубляемся в культурный слой: нет, ничего похожего!

У западной стены мало-помалу обнажается очаг - большой плоский камень на дне, стенки тоже выложены камнем. Он сделан очень тщательно. Рядом с очагом выстланная камнем яма, в которой сохранилось много древесного угля. Очевидно, она служила для приготовления пищи.

В восточной части помещения Анна Стина раскопала кострище; глинистая земля кругом порыжела. А у одной из длинных стен показывается небольшое возвышение, видимо, нары, на которых люди сидели и лежали.

Копаясь в земле рядом с кострищем, Анна Стина вдруг поворачивается ко мне и спрашивает:

- Что ты подаришь мне, если я найду что-нибудь, знакомое нам по Гренландии?

- Кольцо, которым ты так любовалась в Монреале, - отвечаю я, не раздумывая.

Она продолжает осторожно скрести и обнажает небольшое углубление площадью приблизительно 25 х 7 сантиметров. Оно сделано очень аккуратно, дно и стенки выложены камнем. Но ведь это угольная камера - сюда сгребали угли и засыпали их золой, чтобы утром не разводить огонь заново. Такие камеры известны и в Исландии, и в Гренландии; их находили, раскапывая усадьбы Анавик, Херьольвснес, Валсэй и дом Лейва Эйрикссона - Братталид.

Закончив работу на этом участке, мы перешли на следующий. Используя светлые летние дни, археологи медленно зарывались в землю. На первых порах мы заметили следы пяти построек; размеры самой крупной были приблизительно 11x4 метра. Потом оказалось, что построек больше.

Одна маленькая площадка заметно отличалась от остальных. Нас заинтересовала яма у края террасы. Что бы это могло быть? Доктор Мартенс расчистил площадку, частично врытую в террасу и обращенную к реке. Между большой, поставленной торчком плитой и валуном был очаг. Кругом лежало много обожженных камней величиной с кулак и поменьше. Возможно, раскаленные камни использовали для варки? Но малые размеры площадки и необычное расположение ее на террасе с выходом к реке подсказывало другой ответ: это могла быть баня. У нас слишком мало оснований утверждать это, однако мы знаем, что в поселениях Гренландии были бани и что их как раз отличают груды обожженного камня. Стоит заметить, что радиоуглеродный анализ дал 1030 год ± 70 лет. Это пора походов в Винланд.

На площадках, которые мы исследовали, нет ничего грандиозного; судя по следам, постройки были простыми. В плане они представляли собой более или менее правильный прямоугольник. Пол земляной; местами сохранились остатки дерновых стен и ясно видны пласты. Камень здесь не применялся, и это легко понять, так как поблизости можно найти только круглые валуны. Очевидно, основу конструкции составляли дёрн и бревна. Теперь здесь леса нет, но прежде он несомненно подступал почти к самому морю.

При раскопках мы не находили никаких каменных орудий или обломков их, которые указывали бы на пребывание здесь индейцев или эскимосов. Не было также ни крючков, ни пенковых трубок, ни керамики, ни каких-либо других предметов, типичных для тех мест, где поселялись китобои и рыбаки. Вообще находок было мало. В числе самых важных назову несколько изъеденных ржавчиной железных гвоздей и кусок шлака. Шлак в глухом уголке на северной оконечности Ньюфаундленда! Это была неожиданность, она давала пищу для размышлений. Может быть, люди, жившие в этих домах, выплавляли железо из болотной руды? Дальнейшие открытия сделали эту находку еще более интересной.

Скудость материала объяснить просто. Во-первых, рыхлая кислая почва береговой террасы меньше всего способствовала сохранности каких-либо остатков. Мы убедились, что всюду, кроме мест, обожженных огнем, даже кости истлели или превратились в порошок. Железные гвозди почти сплошь изъела ржавчина.

Но этим объяснение не исчерпывается. Что могло остаться после винландцев, если они и впрямь жили здесь? Тысячу лет назад утварь была нехитрая, а в дальнее плавание вообще брали с собой лишь самое необходимое. Часть предметов, вероятно, была из дерева, но дерево давно истлело. Железные изделия представляли большую ценность для людей из страны, где железо вообще было редкостью. Меч, нож, молоток они, конечно, старались держать при себе. И даже если бы они оставили что-то, индейцы или эскимосы, наверно, подобрали бы все или почти все. Ланс-о-Мидоуз лежал как раз у них на пути; идя вдоль побережья на каяках или каноэ, они заметили бы дома или развалины домов. Всякий, кто знаком с индейцами и эскимосами, знает, с каким жадным любопытством они относятся ко всему незнакомому, что появляется в их обособленном мире. Они мастера отыскивать предметы - глаза у них, как у коршуна. Разве могли они пройти мимо домов или развалин; для индейца или эскимоса кусочек железа был все равно что для белого золото. Несомненно, они основательно потрудились. Известно, что, например, в Гренландии вдоль всего побережья, от южных областей до Туле и острова Элсмира на севере, в эскимосских стойбищах найдены норманнские изделия. Причем не только железные и другие предметы, представлявшие практическую ценность, но и шахматы и прочая мелочь, которая могла стать игрушкой для детей или своего рода сувениром.

Характерный пример. Норманнская усадьба Валсэй, наверно, одна из богатейших в Аустербюгдене. Люди жили здесь около пятисот лет; во всяком случае, мы знаем, что в 1410 году в местной церкви собралось много народу на свадьбу. А найдено тут очень мало. Доктор Оге Руссел (1) пишет: "Странно, даже непостижимо, что, раскапывая большой дом в Валсэй, мы нашли так мало предметов, притом совсем примитивных. Географическое положение, замечательная церковь и обилие построек делают Валсэй одной из самых больших и богатых усадеб всей колонии..."

Это нужно помнить тем, кто будет раскапывать эскимосские и индейские стойбища на Ньюфаундленде. Может быть, попадутся предметы, принадлежавшие тем, кто жил в домах Ланс-о-Мидоуза.

Мы наняли себе в помощь людей из рыбацких поселков. Под руководством Анны Стины они стали отличными рабочими археологической экспедиции; Карсон Блейк и Джоб Андерсон помогали нам каждый год. Интересно, что в роду Андерсона были норвежцы. Его дед Торстейн, уроженец Бегнадалена в Валдресе, эмигрировал в Канаду и попал в эскимосский поселок Макковик на севере Лабрадора. Он работал бондарем в компании "Гудзон Бей". Женился на эскимоске, которая родила ему уйму детей. Путешествуя вдоль берегов Лабрадора и Ньюфаундленда, я встречал невероятное количество Андерсонов. Этот норвежец, как говорится, оставил много следов.

По утрам, как только начинались работы, появлялся Джордж Декер. Громко стучала палка, на которую он опирался из-за больной ноги; по пятам за ним трусила его собака. Еще не дойдя, он начинал рассказывать очередной, нередко грубоватый анекдот, и сам же первый громко хохотал. Этот северянин отличался удивительной энергией и жизнерадостностью, к тому же он был неисчерпаемым источником не только анекдотов, но и всяких преданий о людях, животных и родной земле. В этом с ним никто не мог потягаться. Недаром его прадед был одним из первых поселенцев на острове. Мы прозвали Джорджа Декера Биг Чиф (Большой Начальник) и эта кличка ему понравилась. Незаурядный человек... При первой встрече в нем легко было ошибиться: смуглое морщинистое лицо с вызывающе задранным подбородком казалось довольно сердитым. Он и впрямь умел сердиться, когда что-нибудь было ему не по нраву, но нам он запомнился своей душевностью и тактом. Этот старый рыбак был настоящим джентльменом. Джордж Декер держался с достоинством, не робел даже перед министрами и членами парламента, когда они нас навещали. В глухом уголке на северной оконечности Ньюфаундленда протекла вся его жизнь, здесь он сам поставил дом, вместе с сыновьями построил лодку, изготовил рыболовные снасти. Кроме того, у него было старое дедовское ружье и еще кое-какая мелочь. Больше он ни в чем не нуждался и чувствовал себя ровней любому. Редко я встречал таких независимых людей, как Джордж Декер.

Я уделил здесь столько места Биг Чифу не только потому, что он стал нам хорошим другом, но и потому, что он принес много пользы экспедиции. Теперь его нет больше, Биг Чиф недавно умер.

Погода улыбалась нам, часто выпадали солнечные дни, настолько теплые, что можно было работать без рубашки и купаться в реке. Летали комары, но это были пустяки по сравнению с теми роями, к которым я привык в других частях Канады. Болото за площадками побелело от цветущей морошки, на откосах террасы цвела земляника. Мы нетерпеливо ждали, когда распустит бутоны ирис. Наконец он расправил свои причудливо торчащие лепестки - и местами словно расстелились голубые ковры. Рыбаки были довольны: в море установилась нужная температура и косяки трески пришли к островам. Дрейфующего льда не было, лишь изредка течение приносило одиночный айсберг. Великан, севший на мель у Грейт-Сакред-Айленда, уменьшался на глазах. Ежедневно около полудня мы слышали грохот - это откалывался очередной обломок. Сверкающая гора льда, словно белым бордюром, была оторочена полосой из обломков.

"Халтен" стоял на якоре довольно далеко от Ланс-о-Мидоуза - мели не пускали его ближе. На борту в гордом одиночестве пребывал капитан. Он редко сходил на берег, для него естественной средой было море, а земля - местом, куда наведываются при крайней необходимости. Впрочем, капитан следил за нашими делами. Весь день он не выпускал бинокль из рук и, если замечал, что кто-нибудь ленится, устраивал нерадивому на борту хорошую головомойку.

В уютном местечке на берегу реки, под прикрытием террасы, мы поставили палатку, где закусывали и отдыхали. Мимо нас проходили мальчишки с удочками. Чаще всего в заводях попадалась форель, но иногда рыболов мог похвастаться лососем. Вообще Черная Утка довольно богата лососем, особенно осенью, когда нам удавалось ловить его руками. В море рыбаки нередко брали хороший улов, и рыба, как правило, была крупнее арктического гольца, которого ловят в Гренландии. И мы вспоминали, что рассказывала сага о пребывании Лейва Эйрикссона в Винланде: "И в реке, и в озере было много лосося, притом такого крупного, какого они прежде не видели".

А затем пошла мойва. Миллионными косяками она устремлялась для нереста на мелководье. Ребятишки бегали с ведрами и сачками и черпали рыбу, сколько душе было угодно. Волны выбрасывали мойву на берег, и он казался посыпанным мишурой.

В эти дни мы заметили, что Брюнборг затеял что-то странное. Заберется в лодку, оттолкнет ее от берега, ляжет на борт и смотрит в воду. Мы давно привыкли к его причудам, но все-таки спросили, что он высматривает.

- Камбалу, - ответил Брюнборг.

В самом деле, в мелкой бухте скапливалось множество мелкой камбалы. Сотни плоских рыб буквально выстилали дно. Рыбаки говорят, будто камбала подходит к берегу полакомиться икрой мойвы. Интересное наблюдение, особенно если вспомнить, что рассказывает "Сага об Эйрике Рыжем" о походе Турфинна Карлсэвни в Винланд: "Там, где суша и море встречались в прилив, они рыли ямы, и когда море отступало, в ямах оставался палтус". Насчет палтуса тут ошибка, потому что это глубоководная рыба; скорее всего речь идет о похожей на него обыкновенной камбале. Способ лова, о котором говорит сага, применяли раньше и в Северной Норвегии, а В. Таннер сообщает, что лабрадорские эскимосы ловят так морскую форель.

Люди, жившие на береговой террасе, наверно, не меньше нашего дивились рыбе, которая скапливалась, можно сказать, у самого их порога. Разве плохо добьшать свежую рыбу, просто вырывая ямы в песке! Впрочем, так ли это просто на самом деле? Однажды мы поступили по примеру Карлсэвни. В отлив за полчаса вырыли на берегу три длинные ямы. А в следующий отлив в этих ямах лежали три крупные камбалы.

Временами нас навещали киты. Зайдут в бухту, не спеша сделают круг, словно проверяя, чем мы тут заняты, и снова уходят в море. Как не вспомнить рассказ "Саги об Эйрике Рыжем" о ките, прибитом волнами к берегу. Наверно, это случилось в те времена, когда китов было неизмеримо больше. Да и в наши дни у берегов Ньюфаундленда известны такие случаи. В 1963 году в проливе Белл-Айл дрейфующие льды загнали кита в мелкую бухту, где он оказался совсем беспомощным. Это был финвал длиной около тридцати метров. Турхалл Охотник, чернявый силач, служивший у Эйрика Рыжего, тоже говорил о китах. Недовольный тем, что нет вина, он решил идти на своем корабле обратно в Гренландию, предоставляя другим "варить кита".

Время от времени мы откладывали в сторону лопатки и шли изучать окрестности. Пониже террасы, возвышающейся метра на четыре над уровнем моря, к устью реки тянулась широкая впадина, и мы гадали: может быть, в прошлом, когда уровень моря был выше, тут была лагуна или большая заводь, в которой мог укрыться корабль?

Мы отыскивали все новые следы обитавших здесь людей, в том числе большие ямы. Одна из них особенно заинтересовала нас своим странным расположением. Она находилась на гребне террасы возле самой реки.

- Вот и кузница, - сказала Анна Стина, но мы восприняли ее слова как шутку.

Искали кругом, нет ли погребений, однако ничего похожего не обнаружили. Было ясно, что этот год - только начало длительной работы. Сходили к истокам Черной Утки. В пути видели кусты красной смородины, крыжовника и малины, на болотах густо росла морошка. Ягоды только-только завязались, но похоже, что урожай будет обильный. Километрах в трех от моря, красиво обрамленное густым тальником, лежало озерко Черная Утка. Здесь-то и начинается речка, сюда поднимается осенью лосось. По соседству есть другое озеро - Скин-Лейк, в нем вымачивают тюленьи шкуры, чтобы отстал волос.

Однажды мы решили осмотреть гряду пятидесятиметровой высоты, спускающуюся к морю чуть западнее Черной Утки. Может быть, там есть каменные вышки? Нашли четыре развалившиеся пирамидки. Две из них почему-то стояли почти рядом, в каких-нибудь пяти метрах друг от друга. Осыпавшиеся камни лежали беспорядочно, большинство обросло черным мхом. По всему видно, что вышки были сложены очень давно.

Нет ли рун на каком-нибудь из этих камней? Далеко на севере, у западного побережья Гренландии, на острове Кингигторссак, как уже говорилось, были найдены три обвалившиеся вышки. На одном камне были изящно высечены имена трех норманнов и сообщение, когда они сюда добрались. Есть на них и магические знаки.

Мы тщательно осмотрели все камни, но рун не увидели.

Но почему все-таки две пирамидки стояли так близко друг к другу? На Кингигторссаке было три вышки, и в рунах упоминается трое; очевидно, на каждого по вышке. И в других местах Северной Америки находили парные вышки, возможно, сооруженные норманнами. В частности, у пролива Джонса (76°30') и на острове Вашингтона Ирвинга, лежащем к востоку от острова Элсмира (около 79° северной широты) (2).

Для чего были построены эти вышки и кто их соорудил? Они стоят не на вершине, их трудно различить с моря; значит, это не ориентиры для кораблей. Зато, если смотреть с некогда обитаемого участка, они четко выделяются на фоне неба на юго-западе.

Вряд ли вышки сооружены постоянно живущими здесь уже около 175 лет рыбаками. Никто о них ничего не знает, и, кроме того, вышки обросли черным мхом - признак большого возраста. Да и какой толк рыбакам от вышек, которых не видно из деревни. Может быть, их воздвигли временные гости - китобои или эскимосы и индейцы? Вряд ли. Скорее всего, эти вышки были нужны тем, кто некогда жил в полукилометре от них.

Возникает мысль, что пирамидки как-то связаны с исчислением времени. Нам известно, что норманны часто определяли время по солнцу, используя разные ориентиры - вершины гор, седловины, каменные осыпи или вышки. Надо было следить, когда начинать трапезу, когда ее заканчивать и приступать к работе. Любопытно, что если смотреть от раскопов, солнце около трех часов дня стоит над двумя пирамидками, которые расположены близко друг к другу, примерно на юго-западе. Вспоминаются астрономические данные в "Саге о гренландцах". В частности, там говорится об эйктарстаде - видимо, метке между юго-западом, над которой солнце находилось в обед; в Исландии обед означал 15 часов.

О вышках в Ланс-о-Мидоузе нельзя сказать ничего определенного, но стоит заметить, что такие сооружения - типично норманнская черта. В Норвегии, Исландии, Гренландии на возвышенностях у древних усадеб часто можно найти пирамидки.

По мелководному заливу мы отправились обследовать многочисленные здесь острова. Посетили маленький Флинт-Айленд с россыпью коричневого кремня на берега, потом низкий и плоский Грин - Айленд, где есть отличная трава с пятачками лютика и фиалками; раньше здесь гнездились гаги. Наконец подошли к Грей-Сакред-Айленду. Северный берег острова крут и обрывист, на южном раскинулись зеленые косогоры с низкой порослью. Дальше к северу до самого Лабрадора простиралось море, а на юге мы видели плоскую равнину Ланс-о-Мидоуз. Грейт-Сакред-Айленд - превосходный ориентир для мореплавателей. Кто правил на него, не мог не заметить Ланс-о-Мидоуз.

...Раскопки шли своим чередом. Шустрые ребятишки из рыбачьего поселка неизменно сновали около нас. Славный народ! Таких воспитанных детей в городе редко увидишь. По воскресеньям нас навещали принарядившиеся жители ближайших поселков. Они дивились на странных чужеземцев, которые уже не первую неделю рылись в земле. Возвращаясь с охоты, заглядывал к нам сын Биг Чифа Ллойд: связка морской птицы за плечом, в руке старинное ружье, на груди пороховница. А мы все копали и копали.

ПРИМЕЧАНИЯ:

1. Roussell, Aage. Farms and churches in the medieval Norse-settlements of Greenland. Meddr Grønland, 89 (1941), No. 1, p. 244-45.

2. Ingstad, Helge. Landet under Leidarstjernen, Oslo 1959, s. 171-74.