Библиотека
 Хронология
 Археология
 Справочники
 Скандинавистика
 Карты
 О сайте
 Новости
 Карта сайта



Литература

 
ГЛАВА 15. Источники сверхдоходов для годи  

Источник: Д. БАЙОК. ИСЛАНДИЯ ЭПОХИ ВИКИНГОВ


 

В известном смысле можно сказать, что распри играют в "сагах об исландцах" такую же роль, какую любовь играет в романах. Но очень существенное различие между ролью распрь в "сагах об исландцах" и ролью любви в романах заключается в том, что распри – действительно важнейшее из того, что происходило в свое время в Исландии, или содержание, навязанное самой жизнью, тогда как романические переживания – едва ли важнейшее из того, что происходило в Европе с тех пор, как роман господствует в европейской литературе.

М. И. Стеблин-Каменский, "Мир саги"1

Итак, мы пришли к выводу, что земля являлась фундаментом богатства для влиятельных членов исландского общества. Следующий шаг – понять, как именно годи и их конкуренты приобретали земельные участки. Разумеется, землю можно было унаследовать или получить в качестве приданого, но этих двух каналов явно недостаточно, чтобы объяснить, как лидеры вроде Снорри Годи в XI веке и Лощинного Стурлы в середине XII века скопили достаточный для осуществления властных полномочий капитал. В настоящей главе мы рассматриваем систему перераспределения и приобретения собственности, включая и церковные земли (дисл. staðir), благодаря которой росло богатство годи.

К концу эпохи заселения, то есть к середине X века, вся доступная земля была занята, и в последующие века большая часть годной к эксплуатации земли оставалась в руках занявших соответствующие участки родов. Бонды, это надо понимать, никогда не представляли собой подчиненный класс вроде крестьян континентальной Европы, находившихся под ярмом феодалов. Бонды были независимыми частными собственниками своей земли, дорожили ею и готовы были защищать ее с оружием в руках. В исландском обществе, где города возникли лишь в новейшее время, жизнь обеспечивало прежде всего скотоводство, а оно было невозможно без владения землей. Поэтому хутора были фамильными сокровищами, владение ими определяло социальный статус рода. Как в такой ситуации годи, то есть социальная элита, могли извлекать выгоду? Ответ заключается в том, что они умело пользовались сетью отношений взаимозависимости, которая связывала в одно целое и годи, и бондов. Более полувека назад Сигурд Нордаль, описывая сложную и необычную природу исландских общественных отношений эпохи народовластия, сравнил взаимодействие годи и бондов с рыбной ловлей, а точнее, с излюбленным исландским занятием – ловлей лососей. Ловить лосося непросто, для этого требуются сноровка и навык; исландский бонд, сродни сильному и проворному лососю, тянет рыбака за леску в воду, а годи, как умелый рыбак, должен удить нахлыстом, то есть забрасывать наживку аккуратно, а как клюнет, долго и терпеливо водить рыбу, пока не появится возможность легко вытянуть леску. Для отношений элиты и простых людей в континентальной Европе Нордаль нашел менее лестную метафору, сравнив вассала с тяжелой неповоротливой треской, которую любой дурак может поймать в сеть2.

Главная проблема, встававшая перед простым землевладельцем в ситуации, когда ему нужно было защитить свои привилегии или побороться за права, заключалась в том, что годи имели возможность не допустить тяжбу такого бонда до рассмотрения в суде. Чисто физически хуторянин (или группа таковых) был способен и постоять за себя и за свою землю, и даже убить своего противника (хотя бы и годи), но если эти действия осуществлялись без поддержки какого-либо влиятельного лица, такой хуторянин сильно рисковал – как богатством своего рода, так и собственной жизнью. Без союза с годи можно было потерять и статус, и землю. В том, что касалось важных вопросов, исландская правовая система была готова разговаривать лишь с годи, за редкими исключениями. Поэтому если в тяжбе против простого землевладельца выступал годи, то шансов на защиту у первого не имелось почти никаких, если только он не мог заручиться поддержкой другого годи.

Речь здесь идет далеко не только о простом неравенстве сил. Исландская традиция разрешения споров путем переговоров и компромиссов в суде требовала участия годи. Сами по себе законы разрешали начинать тяжбы в судах всем землевладельцам без разбора, но и традиция, и установленная законом процедура ставили на пути простых землевладельцев препоны. Здесь можно провести параллель и с нашим, современным и, казалось бы, куда более равноправным, обществом. Сегодня, как и в средневековой Исландии, подать иск в суд может любой гражданин, но если дело сложное, то истец не добьется ровным счетом ничего, если не заручится поддержкой профессионала в нужной области права – в наши дни их зовут адвокатами. То же самое имело место и в Исландии эпохи народовластия, особенно если дело касалось серьезных тяжб, то есть таких, какие требовали рассмотрения в судах на всенародном собрании, альтинге. Как только право вести тяжбу было передано в руки представителя, особенно годи, каждая из сторон принималась за оформление своей позиции согласно закону и в рамках допустимых мер; при этом целью могло быть как досудебное замирение, так и рассмотрение дела в суде.

В исландском мире театрализованной распри, каковую представляли собой суды, разрешение любого вопроса зависело не только и не столько от юридической правоты одной из сторон, сколько от престижа и популярности годи, который представлял ее. Бонд, если не мог разрешить свои проблемы самостоятельно, отправлялся к годи – так и в наши дни человек со сложным делом на руках идет нанимать квалифицированного адвоката. И точно так же, как и сегодня, именно адвокат, то есть годи, решал, возьмется он за дело или нет, и если возьмется, то какова будет его компенсация. Как в современных судах, истец в средневековой Исландии вполне мог выиграть дело, но при этом и его представитель получал значительную материальную выгоду.

В современном мире, как только дело выиграно, работа адвоката закончена; в средневековой же Исландии годи, как правило, должен был продолжать действовать. Исполнительных структур не существовало, и у судов не было ни средств, ни права приводить приговор в исполнение. По этой причине истцу добившемуся победы в суде, требовалось затем приложить дополнительные усилия, чтобы превратить ее в настоящую победу. Если у истца было достаточно сил или же если он мог рассчитывать на помощь родичей либо "друзей", то он мог попробовать привести приговор в исполнение собственными руками. Но в большинстве случаев бонды просили о такой услуге годи; эта традиция лишь усиливала влияние и значимость института представительства и социальную потребность в самих представителях. В одних случаях перед годи стояла простая задача изъять в пользу истца пару овец, но в других ему следовало привести в исполнение приговор об объявлении вне закона. Последнее же было делом рискованным – нужно было собрать людей, выбрать время и обезопасить себя от нападения со стороны ответчика либо его родичей.

Борьба за владение землей в сагах об исландцах

Спорные земли в восточной четверти: "Сага о людях с Оружейникова фьорда"

Нижеследующий инцидент из главы 9/7 "Саги о людях с Оружейникова фьорда", будучи вписан в более широкий контекст распри между двумя местными годи (см. подробнее главу 13 настоящей книги и карту 19), типичен для Исландии эпохи народовластия и знаком любому читателю саг. Двое бондов совместно владеют лесом, в связи с чем между ними возникает спор; не сумев разрешить его на своем уровне, они, согласно исландской традиции, обращаются каждый к своему годи. Такой, казалось бы, тривиальный конфликт тем не менее развивается по нарастающей, и в итоге сторонами в нем становятся влиятельные люди, сражающиеся друг с другом за власть в регионе.

Итак, двое обычных землевладельцев, Торд и Тормод, тинговые разных годи, совместно владеют лесом, но не могут договориться о правах на порубку и выпас скота. Леса в Исландии были редкостью и поэтому очень ценились. Торд, не смея самостоятельно дать отпор своему агрессивному соседу Тормоду, отправляется к своему годи, Хельги Кошки, рассказывает ему, в чем дело, и просит о помощи. Хельги же Кошки, человек высокомерный и наглый, просто так помогать ему не намерен и предлагает грабительские условия – тинговый в обмен на помощь против Тормода должен передать все свое имущество, включая землю, в собственность Хельги и переехать жить к нему на хутор домочадцем:

Хельги Кошки сказал, что не хочет даже браться за тяжбу о его добре и ничем его не поддержит, если только Торд не ударит с ним по рукам, и не отдаст [дисл. handsala] ему все свое имущество, и не переедет к нему в Капище со всем скарбом.

Торд загнан в угол и поэтому соглашается, ударив с Хельги Кошки по рукам при свидетелях и назначив его своим единственным наследником. В результате Хельги Кошки значительно увеличил свои владения и влияние в регионе.

Здесь важно, что сага употребляет именно глагол handsala – "ударить по рукам". Рукопожатие, если совершалось при нужном числе свидетелей, официально завершало сделку. Такого рода сделки, о которых нам уже приходилось говорить ранее, касались самых разных обстоятельств – это мог быть и договор о размере приданого, и обещание выдать женщину замуж, и покупка земли, и заключение мировой. Сделки о передаче земли, когда владелец назначал кого-либо, например годи, единственным наследником в обмен на защиту и помощь, нередко нарушали исландские законы о наследстве, как мы это видели на примере "Саги о людях с Песчаного берега" (см. главу 6 настоящей книги).

На первый взгляд Торд совершил что-то непостижимое – сосед всего-навсего устроил незаконную порубку в его лесу, а он взял и отдал все свое наследное имущество Хельги! На самом же деле положение Торда весьма незавидное: он мог бы и остаться на своем хуторе, но это означало или де-факто отказаться от прав на лес (социально неприемлемое решение, см. ниже), или рисковать жизнью, защищая их. Торд выбирает гарантию жизни и, вероятно, душевный покой для себя и своей семьи; цена, которую он за это платит, высока – он лишает и себя, и своих наследников не только собственности, но и независимости и общественного положения, какими обладают свободные землевладельцы-бонды.

Вопросы чести, как это обычно в сагах, подливают масла в огонь распри и служат богатым эмоциональным и интеллектуальным фоном для в остальном обыденных, повторяющихся, трафаретных и, в общем, скучных социальных действий3. Так и в данном эпизоде фоновые знания о замешанной в ситуации чести превращают банальную сделку о передаче прав на наследство между бондом и годи в важное событие, предвещающее другие, еще более важные4. Средневековая аудитория, несомненно, отметила и, вероятно, обсудила, прервав рассказчика, маленькую победу Торда – несчастный бонд, конечно, потерял землю, но за это получил неплохую эмоциональную компенсацию: в истории между ним и Тормодом именно Торду суждено посмеяться последним. Передав права на землю Хельги Кошки, Торд на краткий миг перехватывает инициативу и своими руками направляет ход событий. Из стычки с Тормодом он – и средневековая аудитория саги – выходит со знанием, что его оппоненту предстоит схватка с человеком посильнее прочих. Тормод решил припугнуть соседа и силой отобрать у него имущество – что же, горько усмехнулся Торд и с ним слушатели саги, Тормод вскоре получит сполна за свою алчность и упорство, ведь теперь над его жизнью и собственностью нависла смертельная угроза, и противостоит ему не какой-то там Торд, а сам местный годи Хельги Кошки, человек не только бесстрашный, решительный и опасный, но к тому же ведущий войну за власть с годи-конкурентом и в этой войне готовый пойти на все.

Вопросы чести с самого начала играли в этом эпизоде ключевую роль. Да, Торду угрожает опасность, но он не смеет ничего не предпринимать – это означает для него бесчестие, и соседи по округе с характерной для исландцев эпохи народовластия тактичностью и чуткостью не преминули бы ему об этом напомнить, и не раз, и в итоге, вероятно, унизили бы Торда настолько, что ему не оставалось бы ничего другого, кроме как идти на Тормода с оружием в руках, – и кто знает, чем бы кончилось дело. Торд прекрасно понимает всю безрадостность подобной перспективы и поэтому немедленно обращается к представителю, доказывая тем самым, что он не из тех, кого можно безнаказанно брать на испуг. Теперь же, когда права на землю переданы Хельги Кошки, Торда бесполезно унижать и стращать – ответственность и обязательства защищать свои права, равно как и право вчинять иски за незаконные порубки и выпасы, лежит на новом собственнике. У Торда же камень свалился с плеч, и он спокойно может позволить себе – не без злорадства, столь хорошо нам знакомого по сагам – наблюдать издалека5, как Тормод, став разменной монетой в распре Хельги Кошки и Гейтира, мечется в отчаянных попытках сохранить свою жизнь и в итоге гибнет.

Хельги Кошки тоже должен взвесить имеющиеся в наличии альтернативы, прежде чем выбрать курс действий. Он годи, он хочет увеличить свои богатство и власть, однако тяжба Торда означает не только получение его земли, но и необходимость нести расходы и риски, ведь противник Торда, Тормод, является тинговым Гейтира, а с последним у Хельги Кошки давно и основательно испорчены отношения, поэтому помощь Торду будет рассмотрена противной стороной как агрессия, и это необходимо учитывать. Вместе с тем и другие местные бонды будут внимательно следить, кто из двух годи выиграет борьбу за земли Торда и превзойдет противника.

В отношениях Торда и Хельги Кошки важную роль играет также их понимание разницы в силе между годи и бондами. У каждого есть то, что нужного другому. У Торда есть неоспоримое право на участок земли, но нет сил реализовать это право. У годи, напротив, никаких прав на эту землю нет, но зато у него есть силы реализовать право своего тингового, если тот согласится ему это право передать; стало быть, у этих двух сторон есть о чем договориться. В результате сделки тинговый приобретает услугу, а годи получает за нее плату, как чисто материальную, так и политическую, поскольку в случае победы в этом деле укрепляются его престиж и власть. Важно и то, что Хельги Кошки оказывается в нужное время в нужном месте и получает возможность применить силу в своих и Торда интересах.

После того как Хельги Кошки и Торд ударили по рукам, право на владение землей перешло к первому, а последний переехал со всей семьей на хутор своего годи. Самое большее, на что может надеяться теперь Торд, – это что Хельги Кошки выполнит свое обещание и обеспечит ему безопасность и одновременно что Тормод, его враг, тоже лишится права на лес. Мы так и не узнаем, какова была судьба Торда, – он больше не упоминается в саге. Тормод же вскоре узнает, что Хельги Кошки – не из тех партнеров, с которыми приятно чем-либо владеть совместно. Тормод теряет возможность пользоваться лесом, и ему приходится, как до этого Торду, обратиться за помощью к своему годи, Гейтиру сыну Лютинга (см. главу 13 настоящей книги).

Успех или неуспех годи зависел от мудрости в принятии решений – вроде того, что принял Хельги Кошки в деле Торда. Если годи слишком многого требует от своих тинговых, они от него уйдут, и его власти придет конец. Если годи переоценит свои возможности и примется высокомерно давить на сторонников, те будут вынуждены искать другие средства обеспечить независимость и безопасность себе, своим семьям и собственности – но они бросят своего годи и тогда, когда он не проявит достаточной агрессивности, защищая интересы своих людей.

Спор о правах на земельный участок в долине Лососьей реки

В главе 16 "Саги о людях из долины Лососьей реки" мы находим другой пример, когда обычный землевладелец обращается за помощью к годи и оказывается вынужден более чем щедро заплатить тому за представительство. В этом случае, однако, потенциал для распри не реализуется, так как стороны быстро замиряются вне суда. Дело было так: бонд по имени Торд Годди6 поссорился со своей женой Вигдис. Та хотела, чтобы Торд укрыл у себя на хуторе ее дальнего родственника Торольва, бродягу, объявленного вне закона. Торд был недоволен, хотя и не стал возражать, и при первой же возможности сообщил о Торольве тем, кто искал его, чтобы убить. Вигдис возмутилась, объявила о разводе с Тордом и отправилась к своему родичу, влиятельному годи Торду Ревуну, вознамерившись с его помощью получить половину имущества, которым они владели совместно с мужем. Торд Годди, человек богатый, но не шибко отважный, отправляется искать помощи у другого местного годи, своего соседа Хёскульда сына Колля из Долин.

Как в эпизоде из "Саги о людях с Оружейникова фьорда", разговор годи и бонда представляет собой обсуждение сделки. Переговорная позиция Торда Годди не очень сильна – чтобы защититься от такого могущественного человека, как Торд Ревун, ему нужна помощь не менее могущественного годи, но Хёскульд отнюдь не спешит обещать Торду Годди свою поддержку. Более того, он издевается над гостем, напоминая о серьезности переплета, в который тот попал: "Тебе и тогда случалось дрожать от страха, как осиновый лист, когда против тебя выступали люди послабее тех, что сейчас". Хёскульд находится в том же положении, что и Хельги Кошки в "Саге о людях с Оружейникова фьорда". Впрочем, и мотивы, и судьба у этих двух годи несходны Хёскульд человек честный и гордый и показан в самых разных сагах как лидер умный, умелый и успешный (в главе 7 "Саги о людях из долины Лососьей реки" прямо сказано, что успехи Хёскульда в значительной степени идут от его умеренности и самообладания) и по складу личности прямо противоположный наглому хаму Хельги Кошки.

Торд Годди быстро сообразил, что Хёскульд намекает на плату за помощь, и решил не постоять за ценой: "Торд тогда предложил Хёскульду денег за поддержку и сказал, что не поскупится". Хёскульд, однако, не стал обещать свою помощь и тогда – оба знали, что Торд Годди человек прижимистый, и кто его знает, заплатит ли он, как сулит, когда ситуация станет для него менее опасной. Видя, что так просто уговорить Хёскульда не удастся, Торд Годди поднимает ставки: "Я хочу, чтобы мы ударили по рукам [дисл. handsala] и тебе перешло все полагающееся по этому делу имущество. А еще я предлагаю взять на воспитание твоего сына Олава, и когда счет моим дням выйдет, он получит все мое имущество, ведь других наследников у меня тут в стране нет". Предложение Торда чрезвычайно ценно именно в связи с последним обстоятельством – Хёскульду, чтобы получить имущество Торда, не придется воевать в судах ни с кем, кроме его жены Вигдис, – и поэтому годи немедленно соглашается, и они с Тордом ударяют по рукам при свидетелях.

Выгода Хёскульду светит огромная, и плюс к этому ему почти ничего не нужно делать. Особенно же привлекательно наследство, которое после смерти Торда получит незаконнорожденный, но самый любимый сын Хёскульда, Олав, позднее прозванный Павлином (дисл. pái). Сам же годи по условиям сделки должен лишь проявить свой представительский талант. Условия, как мы видим, совершенно не равные, и годи назначает цену не согласно реальной стоимости своих усилий, но согласно тяжести положения и глубине отчаяния обратившегося к нему за помощью Торда. Горькая ирония в том и заключается, что у бонда на руках совершенно ясное с юридической точки зрения дело, заведомо выигранное, но выгоду от этого получает не он, а его представитель – годи.

Взявшись за дело Торда, Хёскульд решает задобрить своего противника Торда Ревуна и посылает к нему людей с добрыми подарками, передав с ними на словах свое мнение, что у Вигдис нет никаких прав на имущество, так как легального повода для развода у нее не имелось. Напротив, действия Торда, возмутившие Вигдис, совершенно законны и разумны, так как тот лишь пытался избавиться от объявленного вне закона родича жены. Вигдис может негодовать и поносить Торда сколько ей вздумается, но он в своем праве:

Хёскульд послал Торду Ревуну богатые подарки и просил его не хмурить брови по этому поводу, ведь нет никакого закона, по которому они могли бы стребовать с Торда деньги, и добавил что Торд не совершил ничего такого, в чем бы Вигдис могла его обвинить и назвать причиной для своего отъезда, "и нельзя сказать, чтобы Торд повел себя, как не подобает мужу, хотя бы он и пытался изыскать способ сбыть с рук человека, которого против его воли поселили у него на хуторе и которому не проще было смыть с себя вину, чем можжевельнику сбросить иголки".

Хёскульд демонстрирует в этом эпизоде свое представительское мастерство, знание законов и человеческой натуры, а равно хитрость и прозорливость – ибо этот рассказ включен в сагу вовсе не ради оповещения читателей и слушателей о трудностях личной жизни Торда Годди, при всей их занятности. Хёскульд как никто другой знает, что законнорожденные сыновья нечасто находят в себе силы по достоинству оценить отцовскую любовь к сыновьям от наложниц7, и уверен, что единокровные братья Олава постараются не дать ему унаследовать что-либо существенное из имущества отца (так и происходит, см. гл. 26 саги). Мы не знаем, уходит ли история с Тордом Годди корнями в устную традицию или же ее выдумал тот, кто первым записал сагу на пергаменте, но это не важно – она правдоподобно объясняет, как Хёскульду удалось обеспечить Олаву наследство, на которое никто, кроме него, не мог претендовать8. В результате Олав получает в собственность весьма ценные земли, а Торд Годди выпутывается из потенциально опасной ситуации, оказываясь в куда более выгодном положении, чем его тезка из "Саги о людях с Оружейникова фьорда", – он воспитывает сына влиятельного человека, тем самым обеспечивая себе и его защиту, и социальный престиж, и к тому же всю жизнь до самой смерти живет на собственной земле.

Рассказ о Хёскульде и его сыновьях служит в "Саге о людях из долины Лососьей реки" своего рода развернутым предисловием к главному – истории о любовном треугольнике Кьяртан – Гудрун – Болли. Но прежде чем рассказчик сможет начать ее, ему нужно изложить массу фоновой информации. Рассказчик не только представляет собственно генеалогию главных героев, как законно-, так и незаконнорожденных, он также подробно описывает, кто из них какими участками земли владел и как они переходили из рук в руки. Сага повествует о людях и землях, и наследство, полученное Олавом Павлином от Торда Годди, играет в ней важную роль, так как за ним наследует его сын Кьяртан, главный герой саги. Таким образом, мы видим, что сделка Хёскульда с Тордом легла в основу богатства его незаконнорожденных наследников и сделала их влиятельными людьми в округе. Трагическая гибель Кьяртана также связана с этим богатством9.

Оба Торда из обеих саг дают своим годи возможность быстро и хорошо заработать, представляя их интересы, и тем даже не приходится, по сути дела, прилагать усилий, чтобы получить собственность своих тинговых. Такая практика была почти неизбежной в исландской политико-экономической реальности. Однако порой годи приходилось и порядком попотеть, чтобы прибрать к рукам чужое богатство.

Тяжбы о наследстве в "Саге о Стурлунгах"

С течением веков годи последовательно наращивали свое преимущество перед простыми землевладельцами, захватывая все больше ценных участков земли, – за которые, однако, согласно духу исландского права, мог тягаться кто угодно. В сагах об исландцах годи показаны умелыми представителями, которые не стесняются зарабатывать на несчастьях других. Ранние саги из "Саги о Стурлунгах" рисуют аналогичную картину. Здесь нас заинтересуют случаи, известные и из саг об исландцах, когда годи приходится идти на разнообразные хитрости, чтобы прибрать чужие земли к рукам.

Ниже мы рассматриваем примеры из трех саг "Саги о Стурлунгах": "Саги о Лощинном Стурле", "Саги о Гудмунде Достойном" и "Саги об исландцах". В этих сагах рассказывается о событиях, произошедших в конце XII века, и все они затрагивают вопросы владения ценными участками земли, причем один из них, хутор Дворы Хельги (дисл. Helgastaðir), является церковной собственностью. Как это обычно в Исландии, споры относительно этих участков начинаются со ссор между соседями, и, как всегда, на определенной стадии в них вмешиваются годи, ища возможности зацепиться за землю, приняв на себя обязанность вести тяжбу от лица одной из сторон, права которой на участок при этом зачастую весьма спорны. Но как только право вести тяжбу попало в руки годи, вопрос о том, кто станет собственником, сразу же приобретает политическое измерение, и тут все решается компромиссом между влиятельными людьми, условия которого зависят больше от их влиятельности, чем от чисто правовых обстоятельств дела. Однако рассказчики "Саги о Стурлунгах" уделяют мелким подробностям в среднем больше внимания, чем рассказчики саг об исландцах, что, вероятно, отражает озабоченность рассказчиков и аудитории рубежа XII-XIII веков чрезмерным ростом богатства и власти годи.

Поскольку судебная система в Исландии больше напоминала рынок и предполагала торговлю, обычным исходом любой тяжбы был некий компромисс. В этом контексте заявление о своих правах на что-либо, пусть спорных или вообще выдуманных, представляло собой потенциально прибыльное предприятие. Амбициозная личность, даже если у нее не было ни малейших прав на тот или иной участок земли, вполне могла рассчитывать извлечь известную выгоду от приобретения (пусть спорной) доли в какой-либо собственности, а если такую долю приобрести нельзя, то можно, как это делает годи Эйнар сын Торгильса, претендующий на хутор Точильная гора, попытаться обвинить текущего владельца в нарушении закона и вчинить ему иск. И кто знает, исходом такого иска может стать не только потеря текущим владельцем прав на свою землю, но и объявление его вне закона, а там, глядишь, его и вовсе прикончат.

Борьба за право унаследовать хутор Дворы Хельги: "Сага о Гудмунде Достойном"

"Сага о Гудмунде Достойном" происходит в округе Островного фьорда и начинается со спора о собственности на хутор Дворы Хельги в долине Дымов (см. карты 13 и 14). Хутором владел богатый человек по имени Гудмунд сын Эйольва, и перед тем как уйти в монастырь, он завещал хутор своему сыну Тейту. Сын, однако, умер раньше отца, не оставив потомства. Возникает сложный вопрос о том, кто унаследует хутор (а точнее, права на управление им – см. гл. 18 настоящей книги).

Жена покойного принимает мудрое решение покинуть хутор, забрав свое приданое, а кроме того, организует консенсусное решение, согласно которому ее совместное с покойным имущество делится на доли и она получает свою. На оставшееся могут претендовать три человека – сам Гудмунд и двое его полунищих братьев. В главе 1 саги говорится:

Многие люди были того мнения, что наследство за Тейтом полагается получить его отцу, но братья Гудмунда, Бьёрн и Халльдор, объявили, что Гудмунд не имеет права ни наследовать Тейту, ни даже управлять его имуществом, поскольку он-де монах. И тогда мнения людей в округе разделились, и на каждой стороне оказалось много народу.

Дело о наследстве никак не может решиться, и тогда в игру вступает священник по имени Эйольв сын Халля, у которого есть собственный корыстный интерес. У него растут двое сыновей, ему хочется сделать обоих независимыми землевладельцами, и если Дворы Хельги попадут в его руки, это будет в означенном рассуждении как нельзя кстати. Эйольв не имеет ни малейшего отношения к делу, и тем не менее он отправляется в монастырь на Поперечной реке поговорить с Гудмундом. Они в итоге ударяют по рукам, и Эйольв за полцены покупает у Гудмунда его права, с тем условием, что Эйольв "делает это на собственный страх и риск и единолично несет всю ответственность и расходы, что бы там ни вышло по закону". Тем самым Эйольв получает возможность претендовать на Дворы Хельги и делается стороной в этом непростом деле. Братья Гудмунда, узнав об этом, пришли в ярость и поклялись, что Дворы Хельги ни за что не достанутся Эйольву, когда они сами нуждаются, да ведь и так эта земля принадлежит им. Но исполнить эту клятву не так-то просто, потому что к Эйольву им не подобраться – он потомок сразу нескольких законоговорителей, и у него много родичей и друзей.

Рассказ о действиях Эйольва позволяет увидеть, как ведущие лица в исландской церкви участвовали в управлении страной и перераспределении власти и богатства. Сам Эйольв некоторое время спустя после описываемых событий стал ненадолго (ок. 1201 г.) кандидатом в епископы в Пригорках, а с 1206 по 1212 год возглавлял аббатство при Топком хуторе. Во время спора о Дворах Хельги Эйольв управлял хутором Мычащие дворы, одним из крупнейших церковных поместий в Исландии. При этом, как и братья Гудмунда, он самый обычный бонд и печется о благосостоянии своих сыновей. Получив (пусть спорные) права на Дворы Хельги, Эйольв радикально изменил ход дела – теперь речь идет не о том, кто должен наследовать Тейту по закону, а кто из тяжущихся сторон, Эйольв или кровные родичи покойного, окажется сильнее и влиятельнее.

Братья Гудмунда в своем праве – "Серый гусь" подтверждает, что наследный хутор, такой как Дворы Хельги, не может покинуть род без согласия наследников первой очереди. Гудмунд не заручился согласием братьев, продав хутор Эйольву, и тем самым совершил обман наследников, дисл. arfskot10, подобно Ульвару Вольноотпущеннику из "Саги о людях с Песчаного берега" (см. главу 6 настоящей книги). В подобных обстоятельствах, согласно "Серому гусю", у братьев есть право вчинить обманщику иск, и он должен понести одно из двух наказаний – или быть изгнан из страны на три года, или же отдать хутор истцам. Но в сложившейся ситуации тащить Гудмунда в суд не имеет смысла, так как собственность уже не находится под его контролем.

Могут братья прибегнуть и к насилию и попросту убить Эйольва, который нагло и неприкрыто вмешивается в их семейные дела. Но из саги явно следует, что братья даже не подумывают предпринимать столь безрассудные действия, – нападать на Эйольва не только опасно, но и, скорее всего, бессмысленно, ибо, даже если они сами выживут, а Эйольв погибнет, их объявят вне закона и спастись от мести его родичей им не удастся. Решение братьев не прибегать к насилию согласуется с исландскими правилами поведения – предпочтение отдается умеренности (hóf), так как это более выигрышная стратегия, особенно для мудрых людей, хорошо знающих законы общества, в котором живут, и не пытающихся прыгнуть выше головы.

Ярости братьев все вышесказанное не уменьшает, и они решают попытаться заставить Эйольва считаться со своими правами, обратившись за помощью к годи. Братья – тинговые разных годи; где конкретно в Островном фьорде были расположены их хутора, неясно, но оба жили в этой округе. Каждый обращается к своему годи, и нам не составит труда догадаться, какой те дали ответ. Загребать жар от имени братьев за просто так они не намерены, и сага лаконично сообщает нам (глава 1), что оба брата отказываются от своей доли "имущества" в пользу годи: "И каждый из братьев ударил со своим годи по рукам и передал ему свои права на добро" (дисл. hvárr handsalaði sínum goðorðsmanni heimting fjárins). Единственное, что они получают взамен, – это удовольствие увидеть, как Эйольву ничего не достанется, и по завершении этого эпизода братья в саге больше не упоминаются: вся выгода от дела в любом случае окажется в руках их годи, Энунда сына Торкеля и Торварда сына Торгейра. Спор о Дворах Хельги теперь идет между Эйольвом, которого поддерживают его влиятельные родичи и "друзья", и союзом двух годи.

Спор этот быстро превращается в крупномасштабный региональный конфликт с угрозой кровопролития, и в деле оказываются замешаны, кроме двух годи, еще двое важных людей из округи Островного фьорда, Эйнар сын Халля и Гудмунд Достойный. Замирение начинается с того, что Гудмунд Достойный, сам годи (вскоре после этого завладевший и еще одним годордом), решает выступить "доброжелателем" (дисл. goðviljamaðr) и разделить тяжущиеся стороны, готовящиеся к битве. В результате ни одна из сторон не может напасть на другую, но и об отступлении речь не идет, и ситуация становится патовой. Этого-то Гудмунду Достойному и надо, и он, разделив стороны и предотвратив гибель людей, берет на себя роль нейтрального посредника. В результате последовавших переговоров право владеть Дворами Хельги передается двум людям, отцу и сыну, которые связаны с обеими сторонами набором связей – они и тем и другим родственники, свойственники и союзники. Такое компромиссное решение удовлетворяет всех, так как – и это ключевое обстоятельство – у каждой из сторон возникают теперь бесспорные правовые отношения с данным земельным участком, которые при случае можно будет использовать в будущем. Каждая из сторон рассчитывает, что когда-нибудь этот участок перейдет в ее собственность целиком.

Борьба за право унаследовать хутор Точильная гора: "Сага о Лощинном Стурле"

Во втором эпизоде из "Саги о Стурлунгах", связанном с борьбой за спорный участок земли, участвуют два знаменитых и особенно влиятельных годи той эпохи, Лощинный Стурла, в честь потомков которого названа сама эпоха и сага, и один из его главных конкурентов, Эйнар сын Торгильса (1121?-1185) из Дворового пригорка (дисл. Staðarhóll). Интересующий нас инцидент произошел в 70-х годах XII века в Западных фьордах и описывается в главе 28 "Саги о Лощинном Стурле". На Перевальном побережье (дисл. Skarðsstrǫnd, названо по важному хутору Перевал, см. выше главу 8) стоит хутор под названием Точильная гора (дисл. Heinaberg), там живет бонд по имени Бирнинг сын Стейнара, с женой и дочерью по имени Сигрид. Брак этот не слишком удачный, супруги в итоге разводятся, и каждый заводит новую семью. От второго брака у Бирнинга рождается сын Торлейк, и Бирнинг назначает его своим наследником, игнорируя права Сигрид. Судьба ее не слишком жалует, она становится наложницей какого-то человека с Шетландских островов. У нее нет ни гроша за душой и никакого социального статуса, и ее единственное сокровище – право наследовать своему отцу. При соответствующих условиях это право можно использовать как рычаг для воздействия на Бирнинга с перспективой отобрать у него хутор. Таковые условия в итоге и возникают.

Зачем знатным людям вроде Стурлы и Эйнара воевать друг с другом из-за какого-то там Бирнинга? Сам по себе хутор Точильная гора ничего не стоит – к нему относится узкий участок земли у самого моря, а к западу высятся крутые скалы. Секрет, однако, именно в географии – в нескольких метрах от берега прямо под главным домом хутора находятся несколько плоских маленьких островов, которые и в наши дни можно найти лишь на самых подробных картах. Размер их столь незначителен, что они бы не представляли ни малейшего интереса, если бы, как в наши дни, так и в эпоху народовластия, там не водились в изобилии тюлени11. Рассказчик саги не сообщает об этом обстоятельстве потому, что местная аудитория, несомненно, была хорошо об этом осведомлена.

Тюленьи острова представляют собой столь ценный приз, что хитроумный Эйнар, углядев возможность прибрать их к рукам, выкупает у Сигрид ее долю в наследстве Бирнинга. Если бы годи попытался отобрать у Бирнинга хутор, не сделав этого, он был бы виновен в грабеже, теперь же он – правомочный наследник и может от своего имени вести дело о правах на хутор. Эйнар тут же и вчиняет Бирнингу иск, объявляя, что тот не имел права вступать во второй брак. Эйнар делает толстый намек, что Бирнинг может избежать неприятностей в суде, если согласится переехать на хутор к Эйнару со всем скарбом, и даже обещает поделиться собственностью Бирнинга с его второй женой и сыном; впрочем, Эйнар сам будет определять, что они получат.

Эйнар известен своей наглостью, высокомерием и склонностью к насилию и без зазрения совести пытается взять Бирнинга на испуг. Однако тот не намерен уступать, так как условия Эйнара откровенно грабительские. Эйнар решает поднять ставки и посылает людей в горы за скотом Бирнинга. Те возвращаются на хутор Эйнара с семьюдесятью валухами и забивают всех. Этот раунд Эйнар выиграл – хутор Бирнинга еще не прибран к рукам, но выгоду годи извлек самую что ни на есть значительную. Мясо от семидесяти валухов отлично пригодится для пиров богатого и щедрого годи, а при случае его можно продать или подарить.

Бирнинг, однако, и тут не намерен уступать и решает отправиться за помощью к врагу Эйнара, Лощинному Стурле. У того имеется прямой интерес ограничить власть и притязания Эйнара, а кроме того, он родич Бирнинга – оба ведут свой род от великого и хитроумного Снорри Годи (ум. 1031). Впрочем, если Бирнинг рассчитывал, что узы родства обеспечат ему помощь Стурлы и позволят выйти сухим из воды, он глубоко ошибался. Стурла соглашается помочь ему, но не без большой выгоды для себя – подобно тому, что мы видели раньше, Бирнингу приходится заключить со Стурлой сделку и, ударив по рукам, отдать ему все свое имущество. Уговор также предполагает, что вторая жена Бирнинга, Гудбьёрг, остается на Точильной горе, а сам Бирнинг отправляется жить на хутор Стурлы в Лощину.

Ситуация на некоторое время становится патовой. Ни Эйнар, ни Стурла не желают переходить к открытой конфронтации из-за земли Бирнинга, тем более что оба уже извлекли из дела выгоду – каждому достался лакомый кусок собственности несчастного бонда. Оба решают, что можно покамест на этом остановиться. Стурла не стал вызывать Эйнара в суд за грабеж, а Эйнар "не выказывал недовольства, хотя бы Бирнинг и отдал свое имущество Стурле". Каждый из годи на время удовлетворен, и вопрос о Точильной горе многие годы остается нерешенным. А там заканчивается и "Сага о Лощинном Стурле".

Борьба за Точильную гору, акт 2: "Сага об исландцах"

Итак, Бирнинг поселяется в Лощине, а его вторая жена Гудбьёрг и их юный сын Торлейк живут на Точильной горе под присмотром Стурлы. Время, однако, не стоит на месте, и в 1183 году Стурла, дожив до преклонных лет, умирает. И вот уже "Сага об исландцах" (гл. 2) рассказывает, как в 1185 году, две зимы спустя, на Точильную гору с немногими людьми заявляется Эйнар и сообщает Гудбьёрг, что хутор теперь принадлежит ему. Гудбьёрг отказывается отдать ему хутор, и тогда Эйнар сотоварищи просто принимаются сгонять скот, дабы увести его к себе. Увидев это, Гудбьёрг и еще две женщины выбегают во двор, а за ними – сын Бирнинга Торлейк и его названый брат Снорри.

Эйнар, конечно, думает, что он и его люди полностью контролируют ситуацию, ведь противостоять им некому – на хуторе только женщины да мальчишки. Сага говорит, что телосложения Торлейк хлипкого и ему еще не исполнилось двадцати, а Снорри и того младше. Однако Эйнар просчитался, и его ждет сюрприз, каких он еще не видывал.

Пока другие женщины отгоняли скот от непрошеных гостей, Гудбьёрг и с ней два мальчика накинулись на Эйнара: "Гудбьёрг схватила его за плащ обеими руками и потянула назад, а мальчики нанесли ему каждый по удару" (глава 2 "Саги об исландцах"). Эйнар получил тяжелую рану, и не успели его люди опомниться, как мальчики убежали. Годи и его людям приходится убираться восвояси, без скота. Мальчики тем временем пешком идут в Лощину и не останавливаются, пока их не укрывают на родовом хуторе родичи Стурлы. Эйнар же три месяца лежит больной, а затем умирает.

Убийство годи бондами без санкции либо помощи другого годи было крайне редким и необычным событием. Эйнар, не отличавшийся мудростью вообще и в политике в частности, погиб потому, что забыл, что в исландском обществе нет людей, которым вольно во всем идти до конца, не опасаясь возмездия. Из саг мы знаем: общественный порядок Исландии эпохи народовластия зиждился на фундаменте системы сдержек и противовесов, в рамках которой каждому исландцу, будь то годи или простой бонд, так или иначе угрожала опасность. Эйнар перегнул палку, и сын Бирнинга напомнил ему о природе исландского общества, отомстив за отца. Впрочем, этот поступок в итоге будет стоить ему хутора.

Торлейк и его названый брат Снорри живут с родичами Стурлы. Тем временем сестры Эйнара – его единственные наследницы – приводят его дела в порядок и готовят тяжбу против убийц и тех, кто им помогал. Тяжбу выпадает вести родичу Эйнара, Торвальду сыну Гицура, и он выносит дело на альтинг, предварительно попросив поддержки и совета у Йона сына Лофта, самого уважаемого и влиятельного годи той эпохи. Йон был знаменит своей мудростью и справедливостью; к его словам прислушивались во всех уголках Исландии. Как писал о нем современный саговед Эйнар Олав Свейнссон, "несмотря на всю свою необыкновенную амбициозность, Йон был исключительно разумен и умерен, и поскольку никто не мог сравниться с ним в беспристрастности, то не было в те времена в стране человека, кто лучше него умел замирять людей"12.

В этом свете весьма поучительно узнать, почему Йон соглашается стать на сторону наследников Эйнара и выступить против мальчиков. "Сага о Стурлунгах" ясно показывает, что между Эйнаром и Йоном не было ничего общего и оба терпеть друг друга не могли. И когда Эйнар гибнет, вопрос встает не о дружбе или вражде между ним и Йоном, но об общем для них обоих привилегированном социальном статусе. В ответ на просьбу Торвальда помочь ему в деле против убийц Эйнара Йон говорит что никогда не дружил с покойным и не был ему союзником а потому ничем ему и его родичам не обязан. И тем не менее, на его взгляд, "это никуда не годится, если не выйдет добиться возмещения, когда всякая сволочь поднимает руку на годи" (глава 3 "Саги об исландцах"). И Йон соглашается помочь обвинению. На альтинге Торлейка и Снорри объявляют вне закона, но родичи Стурлы не дают врагам найти их и убить, а помогают юношам покинуть страну.

Сын Бирнинга спас свою жизнь и защитил честь отца и свою собственную, но одновременно утратил все права на его землю. Исход дела удовлетворяет Йона сына Лофта, поскольку служит примером другим бондам. Что же до того, кому в итоге досталась Точильная гора, об этом "Сага об исландцах" не говорит ни слова – эта история была включена в сагу потому, что объясняет, как и отчего погиб один из главных ее героев, Эйнар сын Торгильса. Сама же по себе она не слишком интересна автору саги, Стурле сыну Торда, внуку и полному тезке Лощинного Стурлы, и он не считает нужным продолжать речь о Точильной горе, завершив рассказ про тяжбу об убийстве Эйнара.

Амбиции персонажей вроде Эйнара сына Торгильса неизбежно требовали агрессии. Применяемые такими людьми приемы, вроде выкупа спорных прав на ценные участки земли, естественным образом превращали годи и бондов, чей социальный статус, независимость и богатство оказывались под угрозой, в лютых врагов. Гибель Эйнара показывает, что попытки увеличить свою власть и богатство таили в себе смертельную опасность не только для бондов, но и для годи.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. [Стеблин-Каменский 2003,178; окончание главы "Что же – форма, и что – содержание?"]. (Прим. перев.)

2. [Nordal 1942: 120].

3. В работе [Bauman 1986] честь в сагах рассматривается как элемент своего рода исполнительского искусства.

4. См. [Byock 1995а]. В работе [Vilhjálmur Árnason 1991] обсуждаются саговые мораль, честь и этика.

5. Ср. эпизод из главы 49 "Саги о людях из долины Лососьей реки", где бонд по имени Торкель, видя засаду против Кьяртана, не дает своему спутнику предупредить его, говоря: "Ты хочешь, дурень, даровать жизнь кому-то, когда ему суждена смерть? Я скажу поистине, что я и тем и другим желаю, чтобы они причинили друг другу столько зла, сколько им вздумается. Мне кажется, что будет лучше всего, если мы отойдем в сторону, туда, где будем вне опасности и сможем лучше всего видеть схватку, и получим удовольствие от их игры" (перевод В. Г. Адмони и Т. И. Сильман). (Прим. перев.)

6. Дисл. goddi (не путать с титулом годи, дисл. goði). Неизвестно, что означает это слово. (Прим. перев.)

7. В свое время Хёскульд сам приложил немало усилий, чтобы не дать своему единоутробному брату Хруту получить причитающуюся ему (через мать) долю наследства Колля (см. главы 7-9, 19 "Саги о людях из долины Лососьей реки"). Мать Хёскульда, овдовев, уехала из Исландии и снова вышла замуж в Норвегии за отца Хрута, но поскольку по исландским законам давать ей разрешение выйти замуж должен был Хёскульд, а она его (по очевидным причинам) не спросила, тот считал, что новый брак матери незаконный, и поэтому Хрут – незаконнорожденный, и, стало быть, ему ничего не причитается. В итоге Хёскульду все же пришлось выделить брату его долю, и с тех пор братья помирились и стали ближайшими союзниками. (Прим. перев.)

8. Сходное соглашение (но без осложнений в связи с незаконнорожденностью усыновляемого) заключается в гл. 2 "Саги о Курином Торире".

9. Кьяртан наследует за Олавом земли Торда Тодди, составлявшие значительную долю годной к эксплуатации земли в той округе. Именно это обстоятельство позволяет Кьяртану решиться на попытку изгнать из округи Гудрун и Болли – поскольку те испытывают земельный голод (гл. 47 "Саги о людях из долины Лососьей реки"), а другой земли в округе мало, он может просто скупить ее, не неся слишком больших затрат и не рискуя жизнью в прямой конфронтации с противниками. Иначе говоря, изначальное богатство определяет выбор тактики в распре – но Кьяртан не учел (или сознательно проигнорировал тот факт), что своими действиями давит не только на Гудрун и Болли, но на весь род Освивра, и сделанный им выбор приводит его к гибели (см. прим. 327). (Прим. перев.)

10. "Серый гусь", т. 1, гл. 127 [1852 Ia: 247, 249], т. 2, главы 66, 76 и 95 [1879 II: 84, 100, 127].

11. Не могу не поблагодарить Бьёрна Торстейнссона за приятную беседу во время нашей совместной поездки на Точильную гору.

12. [Einar Ól. Sveinsson 1953: 25].