|
Изучение древнерусской социально-политической терминологии IX-XI вв., в том числе титулатуры, чрезвычайно осложнено состоянием источников, а именно отсутствием одновременных древнерусских текстов и спецификой "инокультурности" зарубежных памятников. Неизбежное обращение к данным летописей – основному и почти единственному комплексу нарративных документов – далеко не всегда сопровождается учетом двух важнейших обстоятельств, сильно влияющих на достоверность этих данных.
Во-первых, даже если согласиться с наиболее ранними датами начала русского летописания – 1030-е гг. (A. A. Шахматов) или конец X в. (Л. В. Черепнин, А. А. Гиппиус), то все равно древнейший дошедший до нас летописный текст, "Повесть временных лет" (далее – ПВЛ), был написан в начале XII в., и можно предполагать, что он скорее отражает актуальную терминологию этого времени, нежели сохраняет словоупотребление X и тем более IX в.
Подтверждением этого предположения служат данные ономастики: скандинавские по происхождению имена первых русских князей передаются на протяжении всей ПВЛ в форме, сложившейся, видимо, к середине XI в. Так, в середине X в. Константин Багрянородный в трактате "О церемониях" приводит имя княгини Ольги в форме Ἕλγα с придыханием перед начальным гласным и передним е, что полностью соответствует др.-сканд. Helga, но не др.-русск. Олга1. В конце X в. Лев Диакон передает имя Игорь < Yngvarr как Ἴγγορ, сохраняя первую основу Yng- и фиксируя стяжение второй основы –varr2. Очевидно, что в текстах договоров X в. летописец заменяет современными ему формами имена русских князей Олегъ и Игорь, которые в середине, и тем более в начале X в., еще сохраняли исходное скандинавское произношение Helgi и Yngvarr или были достаточно близки к нему. В то же время многочисленные скандинавские имена в договорах не несут следов славянизации. Более того, летописец оказывается не в состоянии "опознать" скандинавское имя, лежащее в основе древнерусского, если оно претерпело существенные изменения: он, например, не заменяет в договоре 944 г. имя Guðleifr именем Глњбъ, сохраняя более близкую к оригиналу форму Вузлњвъ3. Формы личных имен, таким образом, указывают на тенденцию к "актуализации", свойственную летописцам конца XI - начала XII в.
Во-вторых, сохранившиеся рукописи, ПВЛ датируются временем на два-три столетия более поздним, чем ее составление. За отсутствием сопоставительного материала нет возможности установить, какие изменения, в том числе в области словоупотребления, были внесены переписчиками (и авторами) таких компиляций, как Лавр., Ипат. и другие летописи.
Все сказанное заставляет с крайней осторожностью относиться к политической терминологии, отраженной в ПВЛ для IX-X вв., в том числе к титулатуре верховных правителей Древней Руси, и отдавать предпочтение пусть и немногочисленным, но аутентичным источникам соответствующего времени: древнерусским эпиграфическим текстам, а также иноязычным сочинениям.
Единственным титулом правителя в Древней Руси, засвидетельствованным ПВЛ, является термин "князь", применяемый к правителям разного ранга, статуса и происхождения. "Князьями" называются верховные правители Руси – великие князья киевские (затем владимиро-суздальские, тверские и т. д.) вплоть до XVI в. Тем же термином обозначаются главы отдельных территориально-политических образований, входивших в состав Древнерусского государства (княжеств), фактические вассалы великого князя киевского. Наконец, он применяется для обозначения глав племенных объединений (древлян и др.), подчиненных на протяжении X-XI вв. власти Киева, а также печенежских и половецких ханов, литовских вождей и пр. Иерархия властных статусов тем самым в терминологии ПВЛ не получила отражения4.
Недифференцированность обозначения представителей верховной власти в ПВЛ находит определенное соответствие в византийских источниках, но лишь применительно к X в. В труде "Об управлении империей" Константин VII Багрянородный обозначает одним и тем же термином ζάχανον как киевского "великого" князя Игоря ("архонта Росии"), так и других представителей власти, которые "вместе со всеми росами" отправляются по осени в полюдье из Киева5. Определить статус "архонтов" не представляется возможным: это могут быть и главы (или их представители) подвластных Игорю племен, к которым направляется полюдье, и военные предводители отдельных отрядов росов, и, наконец, члены великокняжеской семьи.
Вместе с тем в IX-XI вв. использовалось и другое обозначение древнерусских правителей – "каганъ"6. Древнейший случай его употребления засвидетельствован в Вертинских анналах под 839 г. Он относится к правителю росов, направивших посольство в Константинополь к императору Феофилу, которое затем прибыло в Ингельгейм к Людовику Благочестивому. Недвусмысленное отождествление Пруденцием росов со "свеонами", явившееся результатом произведенного при дворе императора расследования, не оставляет места для сомнения в том, что посольство состояло из скандинавов (свеев), которые "называли себя, то есть свой народ, рос" ("qui se, id est genten suam, Rhos vocari dicebant"), а своего правителя ("rex") – каганом ("rex illorum chacanus vocabulo")7. Появление этого термина в Вертинских анналах не было случайностью: в IX в. он являлся принятым в византийской имперской канцелярии титулом скандинавских правителей в Восточной Европе, что вызвало недоумение императора Людовика II Немецкого, писавшего византийскому императору в 870-х гг., что термином "каган" в его делопроизводстве называется "государь авар, а не хазар или норманнов"8.
Термин "каган" остается официальным титулом великого князя вплоть до последней четверти XI в., когда на фреску с изображением патронального святого киевского князя Святослава Ярославича (1073-1076) наносится граффито с молитвой о спасении его души: "Сьпаси Г[оспод]и каг[а]на нашего"9. В этой надписи Святослав именуется каганом.
Особенно показательно титулование "каганом" Владимира Святославича и Ярослава Мудрого митрополитом Иларионом в середине XI в. в произведениях, содержание которых предполагает использование максимально престижных и максимально официальных титулов10.
Однако в тех же граффити уже во второй половине XI в. отмечается обозначение киевских князей и другими титулами: так, Ярослав Мудрый в сообщении о его смерти поименован "царем" (от лат. Caesar)11. В текстах конца XI в. и далее термин "каган" больше не встречается, и устойчивым обозначением древнерусских правителей становится кьнѧзь. Так, на раке Всеволода (в крещении Андрея) Ярославича, захоронение которого состоялось 14 апреля 1093 г., читается: "В великий четверг рака положена была <...> Андрея русьского князя благого, а Дмитр писал, отрочька его, месяца апреля в 14"12. Одновременно надписи на раке граффито в Антониево-Феодосиевском приделе Софии Киевской: "Приде князь Стопълкъ" ("Пришел князь Святополк"), причем между третьей и четвертой строками этого граффито читается слово "князья" от другой надписи13.
Употребление титула "князь" верховными правителями Руси засвидетельствовано впервые на печати Ярослава Мудрого, найденной в Новгороде и датируемой в широких рамках правления Ярослава: "о Ѩросла[в] к.нѧ. роус.с" ("Ярослав – князь русский")14. В надписи из Софии Киевской, относящейся к Святославу Ярославичу, который в граффито № 13 был назван "каганом", и датируемой 1078 г., употреблен глагол, производный от слова "князь": "Четыре лета княжил Святослав..."15. Наконец, в "Памяти и похвале князю русскому Владимиру" Иакова Мниха (вторая половина XI в.) Владимир Святославич регулярно называется уже не "каганом", а "князем": "Тако же и азъ, худый мнихъ Иаковъ, слышавъ от многыхъ о благовѣрнемъ князѣ Володимери всея Руския земля...", "како просвѣти благодать Божия сердце князю рускому Володимеру, сыну Святославлю, внуку Игореву..." и др.16
В XII в. термин "каганъ" не был полностью предан забвению. В ПВЛ он встречается в рассказе о походе Святослава на хазар под 6473 (965) г. Однако здесь каганом называется не Святослав, а хазарский правитель: "Иде Святославъ на козары; слышавше же козари, изидоша противу съ княземъ своимъ каганомъ" . Наименование "каганъ" употребляется здесь как равнозначное титулу "князь". Это упоминание особенно важно как свидетельство известности в Древней Руси, что каганом назывался именно хазарский правитель, и воспоминание о происхождении слова сохранялось вплоть до XII в., т. е. через 150 лет после падения Хазарского каганата. Однако нормальным для лексикона летописца было слово "князь", которое он и прилагает к правителю хазар в переложении сказания о хазарской дани: "Съдумавше же поляне и вдаша от дыма мечь, и несоша козари ко князю своему и къ старѣйщимъ, и рѣша имъ: "Се, налѣзохомъ дань нову". Они же рѣша имъ: "Откуду?". Они же рѣша: "Въ лѣсѣ на горахъ, надъ рѣкою Днѣпрьскою". Они же рѣша: "Что суть въдали?". Они же показали мечь. И рѣша старци козарьстии: "Не добра дань, княже!""18.
Последним древнерусским текстом, в котором использован термин "каганъ", было "Слово о полку Игореве", где встречается прилагательное "коганя": "Рекъ Боянъ и ходы на Святьславля пѣстворца стараго времени Ярославля Ольгова коганя хоти"19. Выражение "Ольгова коганя хоти" дискуссионно20, однако при любой его интерпретации не подвергается сомнению употребление термина "каганъ" применительно к Олегу Святославичу (ум. 1115 г.), который был в конце XI в. не только князем Тмуторокани, но и крымских хазар, что и может объяснять его титулование каганом.
Приведенные случаи употребления терминов "князь" и "каганъ" в XI-ХII вв. дают основания полагать, что, по крайней мере, до последней четверти XI в. официальным титулом великих киевских князей был термин "каганъ", который на протяжении XI в. начал заменяться, а к концу столетия был окончательно вытеснен титулом "князь". Вместе с тем и в XII в. сохранялось представление если не о хазарском происхождении титула, то, по меньшей мере, о его связи с Хазарией и хазарскими правителями. При этом значение его не вызывает у летописцев и авторов граффити ни малейших сомнений: термин никогда не поясняется21.
Неслучайно поэтому некоторые лингвисты пришли к выводу, что в Древней Руси титулы "каганъ" и "князь" употреблялись последовательно: сначала использовался термин "каганъ", и только затем появляется термин "князь", усвоенный восточными славянами в конце XI в.22 Однако этому предположению категорически противоречит как происхождение слова "князь", так и его фиксация в иноязычных источниках. Общепризнанным является возведение др.-русск. князь к прагерм. (или готск.) kuningaz, которое было заимствовано еще в праславянскую эпоху: оно нашло отражение в большинстве славянских языков23. Нет никаких оснований полагать (и такие основания приведены не были), что первоначально слово kuningaz попало в западно- или южнославянские языки и только несколькими столетиями позже было заимствовано восточными славянами из других славянских языков. Более того, его использование славянами отмечает Ибн Хордадбех, писавший в 30-х гг. IX в.24 В перечислении титулов "владык Земли" он указывает, что "владыка ("малик") ас-Сакалиба" именуется "кназ"25. Так же называет правителя славян и ал-Бируни26. В тексте Ибн Хордадбеха термин искажен – к.нан, к.бад, но еще издателем сочинения Ибн Хордадбеха М. де Гуе была предложена конъектура "к.наз", принятая современными исследователями27. В тексте же ал-Бируни чтение "кназ" не вызывает сомнений. Однако ни Ибн Хордадбех, ни ал-Бируни не указали, правитель какого славянского народа обозначается этим термином. Тем не менее их сообщения, безусловно, указывают на использование термина "князь", и именно в славянском произношении, в славянской среде задолго до XI в.
Таким образом, можно с достаточной уверенностью полагать, что титулы "князь" и "каганъ" сосуществовали в IX – первой половине XI в. Хотя и немногочисленные, но засвидетельствовавшие их употребление источники указывают, как представляется, и на их распределение. Титул "каганъ", начиная с Вертинских анналов, соотносится с русами-скандинавами (свеонами, норманнами), тогда как "князь" определяется восточными источниками исключительно как правитель славян.
Заимствованный в праславянскую эпоху для обозначения правителя (племенного или военного вождя, главы группы или союза племен) термин "князь" – поскольку он появляется в XI в. – вряд ли мог быть утрачен на несколько столетий, а затем возникнуть снова28. Значительно вероятнее, что он продолжал существовать в славянских племенных объединениях как традиционное обозначение статуса верховного правителя, превратившись со временем в титул. Этим термином в X в. могли называться правитель древлян Мал, вожди северян, вятичей и других племенных союзов до, а возможно, и после их подчинения Киеву. Когда возникает практика назначения киевским князем своих сыновей в качестве посадников в крупные города (бывшие племенные центры), то они принимают местный титул правителя – "князь".
Усвоение хазарского (тюркского по происхождению) титула "каган" скандинавскими вождями, обосновавшимися в Восточной Европе в IX в., ныне не вызывает сомнений у подавляющего большинства исследователей. По словам А. П. Новосельцева, "правитель русов принял титул хакан довольно рано, скорее всего, в первой половине или, точнее, в первой трети IX в. <...> Принятие русским князем титула хакан явно символизировало его претензии, во-первых, на независимость от Хазарин, а во-вторых, отражало реальное положение русского князя, под властью которого уже должны были находиться другие правители. После объединения южнорусских и северорусских земель в конце IX в. титул хакан остался за князьями Киева"29. Внешнеполитическое значение принятия титула "каган" русами бесспорно. Однако думается, что не только, а на первых порах, может быть, и не столько оно определило обращение русов к хазарскому титулу. Их утверждение в Восточной Европе не могло не сопровождаться противостоянием с местной, племенной знатью (ср. летописный рассказ о покорении Ольгой древлян). Необходимость маркировать свой особый статус, отличный от славянской племенной знати, требовала принятия ими инокультурного по отношению к славянам титула. При этом, несомненно, предпочтителен был титул, с одной стороны, возможно более высокого ранга, с другой стороны, известный славянам. Этими качествами звание "конунг" не обладало, поскольку, во-первых, оно применялось в Скандинавии IX в. к правителям разного уровня, т. е. его статус колебался, а во-вторых, оно вряд ли могло быть знакомо восточным славянам до появления скандинавов. Напротив, титул "каган" соединял все необходимые условия: его, несомненно, хорошо знали славянские племена, платившие дань Хазарскому каганату; он обозначал правителя самого высокого ранга в Восточноевропейском регионе; наконец, он пользовался известностью в Византии, контакты с которой скандинавы установили уже в начале IX в. Все это делало хазарский титул максимально привлекательным для новой военной знати и правителей скандинавского происхождения, которые должны были познакомиться с ним уже при первых контактах с Арабским миром – не позднее конца VIII в., когда восточное серебро начинает поступать в Восточную и Северную Европу30. Принятие этого титула как специализированного обозначения верховного правителя имело не только социально-политическое, но и символико-идеологическое, а может быть, и сакральное значение.
Ориентированность русов IX в. на символы власти Хазарского каганата, как представляется, проявилась не только в заимствовании титула верховного правителя. К концу IX – началу X в. (времени правления Олега) относится появление древнейшего типа знаков Рюриковичей – двузубца с немного отогнутыми зубцами и треугольным отростком внизу. Его изображения встречены в виде граффити на арабских монетах из кладов в Чиннер (Готланд, 880-885 гг.) и Погорельщине (младшая монета 902/903 г.). Наиболее близкие аналогии этому знаку обнаруживаются среди граффити на территории Хазарского каганата, что заставляет предполагать его хазарское происхождение31. Вероятно, наряду с принятием хазарского титула была усвоена и хазарская символика высшей власти: предметы и/или изображения, использование которых являлось прерогативой верховного правителя.
Таким образом, представляется, что титулы "князь" и "каган" на протяжении IX-XI вв. сосуществовали, но в разных этнокультурных средах: первое являлось обозначением вождей восточнославянских племен и союзов племен, второе использовалось скандинавскими правителями сначала Волховско-Ильменского региона, а после установления власти над Средним Поднепровьем – Киева и возникающего Древнерусского государства. В конце X – первой половине XI в. "каган" был официальным титулом верховного главы Руси, в отличие от подчиненных ему региональных правителей, носивших титул "князь". Славянизация скандинавской верхушки, которая завершается, по языковым данным, лишь во второй половине, если не в конце XI в.32, с одной стороны, и утрата хазарским термином актуальности из-за исчезновения самого каганата, с другой, привели к замене хазарского титула славянским в конце XI в. С этого времени титул "князь" стал единственным обозначением государей Древней Руси, происходивших из рода Рюрика.
ПРИМЕЧАНИЯ
1. Constantini Porphyrogeniti imperatoris De cerimoniis aulae Byzantinae libri duo / Io. Iac. Reiski. Bonnae, 1829. Vol. 1: Text. P. 694.
2. Leonis Diaconi Caloensis Historiae libri X / C. B. Hasii. Bonnae, 1828. P. 106.5, 144.6.
3. См. подробнее: Мельникова E. А. Источниковедческий аспект изучения скандинавских личных имен в древнерусских летописных текстах // У источника: Сб. статей в честь чл.-корр. РАН С. М. Каштанова. М., 1997. Вып. I. Ч. I. С. 82-92.
4. Попытки увидеть различия в обозначении правителей разного ранга в терминологии договоров руси с греками X в. представляются малоубедительными: если согласиться, что тексты договоров были переведены на русский язык лишь в конце XI в. – что считается ныне доказанным, – то они никоим образом не могут включать термины, бытовавшие в IX или X в. (см. подробнее: Платонова Н. И. Русско-византийские договоры как источник для изучения политической истории Руси X в. // ВЕДС. IX: Международная договорная практика Древней Руси. 1997. С. 70-73).
5. Константин Багрянородный. Об управлении империей. Текст, перевод, комментарий / Г. Г. Литаврин, А. П. Новосельцев. М., 1989. С. 44-45, 50-51.
6. Новосельцев А. П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // ИСССР. 1982. №4. С. 150-159 (репр.: ДТ. 1998 год. М., 2000. С. 367-379); Коновалова И. Г. Древнейший титул русских князей "каган" // ДТ. 2005 год. М., 2008. С. 226-237.
7. Annates Bertiniani / G. Waitz // MGH SRG. 1883. T. 4, s. a. 839.
8. Назаренко A. B. Западноевропейские источники// Древняя Русь в свете зарубежных источников / Е. А. Мельникова. М., 1999. С. 290-292.
9. Высоцкий С. А. Древнерусские надписи Софии Киевской. XI-XIV вв. Киев, 1966. Вып. 1. С. 49-52, № 13.
10 Слово о законе и благодати митрополита Киевского Илариона / Пер. диакона А. Юрченко; подгот. текста А. М. Молдован // БЛДР. 1997. Т. 1: XI-ХII века. Заголовок: "О законѣ... и похвала кагану нашему Влодимеру" (С. 26-27); "Похвалимъ, же и мы, по сисѣ нашеи, малыими похвалами велика кагана земли Володимера, внука старааго Игоря, сына же славнааго Святослава..." (С. 42-43); "Сии славныи от славныихъ рожься, благороденъ от благородныих, коганъ нашь Влодимеръ..." (С. 44-45); "Паче же помолися о сынѣ твоемь, блфговѣреѣмь каганѣ нашемь Георгии..." (С. 52-53).
22. "В [лето] 6562 месяца февраля 20 кончина царя нашего..." (Высоцкий С. А. Древнерусские надписи. С. 39-41. № 8).
12. Там же. С. 34-37. № 6.
13. Граффито датируется временем вокняжения Святополка Изяславича в Киеве в 1093 г. (Там же. С. 18-24. №4).
14. Янин В. Л., Гайдуков П. Г. Актовые печати Древней Руси X-XV вв. М., 1998. Т. 3: Печати, зарегистрированные в 1970-1996 гг. С. 113. № 2а.
15. Высоцкий С. А. Древнерусские надписи. С. 41-45.
16. Память и похвала князю русскому Владимиру / Подгот. текста, пер. и коммент. Н. И. Милютенко // ВЛДР. СПб., 1997. Т. 1: XI-ХII века. С. 316, 317. Не исключено, однако, что в дошедшем до нас тексте в рукописях XV в. и позже княжеский титул был подвергнут правке.
17. ПСРЛ. 1997. Т. 1. Стб. 65; 1998. Т. 2. Стб. 53.0 предпочтительности истолкования слова "каган" как титула, а не имени собственного, в данном контексте см.: Коновалова И. Г. Древнейший титул. С. 227-228.
18. ПСРЛ. 1997. Т. 1. Стб. 17; 1998. Т. 2. Стб. 12.
19. Слово о полку Игореве / В. П. Адрнанова-Перетц. М.; Л., 1950 (Литературные памятники). С. 30.
20. Каган М. Д. Каган // Энциклопедия "Слова о полку Игореве". В 5 т. СПб., 1995. Т. 3: К-О. С. 3-4.
21. На это обстоятельство указала И. Г. Коновалова (Коновалова И. Г. Древнейший титул, С. 228).
22. Львов A. C. Лексика "Повести временных лет". М., 1975. С. 198-200; см. также: Колесов В. В. Мир человека в слове Древней Руси, Л., 1986, С. 269.
23. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка / Пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева. М., 1967. Т. 2. С. 266.
24. Коновалова И. Г. К вопросу о датировке сообщения Ибн Хордадбеха о путях купцов-русов // ВЕДС. X. 1998. С. 52-57.
25. BGA. Lugduni Batavorum, 1889. Vol. 6. P. 17; Ибн Хордадбех. Книга путей и стран / Пер. с араб., коммент., исслед., указ. и карты Н. Велихановой. Баку, 1986. С. 61. Прочтение к.нан, к.бад как konungr "конунг", предлагавшееся некоторыми исследователями, крайне маловероятно.
26. Аль-Бируни, Абу-р-Райхан Мухаммад ибн Ахмад. Избранные произведения. Ташкент, 1957. Т. 1: Памятники минувших поколений. С. 153.
27. Ибн Хордадбех. Книга путей и стран. С. 159; см. подробнее: Калинина Т. М. Восточноевропейские правители по данным арабо-персидских географов X в. // Анфологион: Власть, общество и культура в славянском мире в средние века: К 70-летию Бориса Николаевича Флори. М., 2008 (Славяне и их соседи. Вып. 12). С. 76-89.
28. Ср.: "Титул "князь" мог быть усвоен восточными славянами не в конце XI в., а значительно ранде" (Коновалова И. Г. Древнейший титул. С. 229-230).
29. Новосельцев А. П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя. С. 159. Ср.: "Претензии первых князей на престижный титул "каган" были связаны, прежде всего, с их политическими амбициями, направленными "вовне" и демонстрируемыми при дворах византийского и франкского императоров" (Петрухин В. Я. "Русский каганат", скандинавы и Южная Русь: средневековая традиция и стереотипы современной историографии // ДГ, 1999 год. М., 2001; Он же. Русь и Хазария: к оценке исторических взаимосвязей // Хазары. Khozore / В. Петрухин, В. Москович, А. Федорчук, А. Кулик, Д. Шапиро. Иерусалим; М., 2005 (Jews and Slave, V. 16 / Евреи и славяне. Т. 16). С. 75-76).
30. Noonan Th. Why Dirhams First Reached Russia: the Role of Arab-Khazar Relations in the Development of the Earliest Islamic Trade with Eastern Europe // Noonan Th. S. The Islamic World, Russia and the Vikings, 750-900: The Numismatic Evidence. Aldershot, 1998 (Variorum Collected Studies Series, 595).
31. Ср.: Флерова B. Е. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. Иерусалим; М., 2001. С. 53-64; см. подробнее: Мельникова Е. А. Рюрик и возникновение восточнославянской государственности в представлениях древнерусских летописцев XI – начала XII в. // ДГ. 2005 год. М., 2008. С. 47-75.
32. См.: Мельникова Е. А. Культурная ассимиляция скандинавов на Руси по данным языка и письменности // Труды VI Междунар. Конгресса славянской археологии. М., 1998. Т. 4: Общество, экономика, культура и искусство восточных славян. С. 135-143; Melnikova Е. The Cultural Assimilation of the Varangians in Eastern Europe from the Point of View of Language and Literacy // Runica-Germanica-Medievalia. В.; N. Y., 2003. Bd. 37. P. 454-465.
|
|
